Мукуро никого не трогал и играл в саду. Вернее, физически-то он никого не трогал, развлекаясь тем, что из-за кустов запугивал Ламбо иллюзиями. Пятилетка велся на них удивительно легко, и реагировал бурно и эмоционально, что не могло не радовать маленького иллюзиониста. В очередной раз создав иллюзорный камешек перед лицом теленка, прицельно запустив его ему между глаз. Нет, конечно сил Мукуро не хватало на то, чтобы создать полновесный камень, на реальную иллюзию, как у того же Спейда. Но эффект внезапности еще никто не отменял. Глядя на то, как Ламбо начинает шмыгать носом и бормотать это свое странное "ка-ма-у", значения которого мальчик не до конца понимал, Мукуро расплылся в торжествующей улыбке. Доводить Ламбо до слез оказалось еще веселее и быстрее, чем доводить до того же состояния Хранителя Грозы первого поколения. Выходить из своего убежища за кустом пионов, Мукуро пока не собирался. Ему хотелось еще немного поиздеваться над глупой коровой, а уже затем показать себя.
Еще несколько камешков полетели Ламбо в лицо, а децибелы плача возросли вдвое... И тут теленку, видимо, пришла в голову мысль, что сидеть на пятой точке и ждать, пока в тебя прилетят камни по крайней мере нецелесообразно. Вскочив, Ламбо бросился бежать. Ровно в сторону куста, за которым и прятался маленький иллюзионист.
Дело было плохо. Во-первых потому, что Ламбо явно пребывал в истерике и остановить его галоп не представлялось возможным. Во-вторых, пионы были любовно посажены Мукуро и Джотто, и видеть их смятыми мальчик не желал. Ну а в-третьих кусты были посажены на берегу небольшого декоративного пруда, в данный момент отрезающего все пути к бегству.
Тупая корова, я убью тебя, если ты поломаешь наши с Джио цветы. Нахмурившись, Мукуро создал на пути теленка иллюзию стены. Пусть и плохенькую, но пятилетнему ребенку и такой должно было быть достаточно. И только когда Ламбо пронесся сквозь нее, Мукуро понял, что тот бежит с крепко зажмуренными глазами.
Плохо... - быстро оглядевшись, в поиске пути к отступлению, и не найдя такового, мальчик собрался уже выдать себя и окрикнуть Ламбо, но было поздно. Послышался хруст сминаемых стеблей, и в следующую секунду теленок на полном ходу влетел в мальчика. Удар был не столько болезненным, сколько внезапным. Инстинктивно Мукуро сделал несколько шагов назад... и повалился в пруд.
Изначально пруд был выкопан в саду для того, чтобы мальчик мог таскать сюда рыбок с речки и наблюдать за ними. Когда-то они с Джио часто ходили на рыбалку вместе и вступали в спор по поводу дальнейшей судьбы улова. Мальчик настаивал, что рыбки должны немедленно переехать жить в особняк, Джотто же они больше интересовали в плане еды. В любом случае не было ни одного раза, когда бы Примо не сдал позиции, потакая желаниям своего приемного сына.
Поскольку пруд не был предназначен для купания, то и дно у него выравнено не было, а потому вместо того, чтобы приземлиться пятой точкой на дно, мальчик сначала окунулся с головой, и лишь затем смог встать на дно. Вода достигала его груди. Судя по барахтанью, брызгам и диким воплям, не только он оказался подвержен этому насильному купанию. Убрав челку, налипшую на глаза, мальчик увидел Ламбо. Судя по визгам, теленок не умел плавать.
Если попугать его было всегда приятно, то убивать Ламбо в планы Мукуро никак не входило. Подойдя, он уцепил шумную корову за шкирку, помогая тому держаться на плаву.
- Ламбо-сан тебя убьет! Ламбо-сан всех вас убьет! Вы еще будете бояться Ламбо-санаааа!
Мукуро поморщился. Вблизи вопли этого малыша были просто убийственными для чутких ушей мальчика, привыкших к сравнительной тишине кабинета Джотто. Впрочем, гораздо больше его нервировали начинающие потрескивать в волосах Ламбо искры. Мукуро, конечно, не был гением физики, но что-то подсказывало ему, что теленка стоит успокоить, пока это не привело к фатальным последствиям.
- Я тебя держу, ты уже не тонешь, - мальчик высказал единственное, что пришло ему в голову. Как успокаивать маленьких детей - он понятия не имел. Но его попытки возымели успех, правда, весьма посредственный. Заткнувшись, Ламбо начал усердно копаться в своих волосах. В пруд полетели какие-то конфеты, странные круглые штуки розового цвета, и прочая дребедень. Зато потом, из прически теленка появилось нечто, очень сильно напоминающее оружие.
- Ламбо-сан накажет тебя!
Гигантское дуло не выглядело безобидным. Мукуро разжал пальцы и отступил на пару шагов. Естественно, Ламбо тут же ушел под воду. Чтобы выплыть, теленок подкинул оружие вверх, отчаянно начиная бить руками по воде. Но Мукуро было не до него. Задрав голову вверх, мальчик завороженно наблюдал за приближающимся дулом. Полет оружия (и откуда у Ламбо взялись силы, чтобы подкинуть его - неужели оно так мало весит?) был по своему красивым, и мальчик, отвлеченный зрелищем, уже не успевал увернуться. Зажмурившись, он ожидал столкновения.
Интересно, Джотто найдет мой труп тут?...
Это была последняя глупая мысль, прежде чем все окружающее исчезло, а перед глазами расцвели малиновые разводы.

Как он очутился в воде, Мукуро не помнил. Еще несколько минут назад он впервые за сутки прикрыл глаза, чтобы оказаться как можно быстрее в царстве Морфея. Вместо этого иллюзионист рухнул в воду. Не самая приятная альтернатива сну. Поднявшись из мелкого пруда, в котором он себя обнаружил, иллюзионист осмотрелся. Окружающая местность казалась подозрительно знакомой, но любоваться природой и размышлять над тем, как он здесь оказался, времени не было. В поле зрения появился мужчина. Двигался он достаточно стремительно, и, оттолкнув иллюзиониста, вытащил из пруда...нечто очень громкое и маленькое. Лишь когда он выпрямился, Мукуро наконец смог хорошенько разглядеть его. Сделав несколько шагов назад, подросток споткнулся и искупался во второй раз. Впрочем, вряд ли Мукуро заметил эту мелкую неприятность. Сейчас иллюзионист был занят тем, что сидел по грудь в воде, таращась на Алауди. Зрачки юноши были расширены, глаза широко раскрыты, а лицо стремилось догнать по цвету известь. Можно было подумать, что парень увидел призрака. И это было не так далеко от правды. Потому что все Хранители были мертвы. Все, кроме одного. И этим одним не был Алауди.
- Ты...жив? - иллюзионист запнулся на полу-слове. Собственные слова показались ему бредом.
Рука Мукуро пошарила по дну водоема, находя тот предмет, о который он и споткнулся. Слава Богу, это оказался его трезубец. Сжав пальцы на гладком древке, иллюзионист подтянул оружие поближе, не спеша его показывать. Вывод напрашивался сам собой и был весьма неутешительным - перед ним была иллюзия. И автора этой иллюзии Мукуро знал прекрасно. Все складывалось во вполне логичную картину. Это все - сон. Тщательно продуманный и сконструированный кем-то другим. В первый год после смерти Хранителей, мальчик часто мучился такими снами, спланированными для него Деймоном. Переживая раз за разом гибель самого дорогого для себя человека, Мукуро казалось, что он вот-вот сойдет с ума. И тем не менее он остался в здравом уме достаточно долго, чтобы научится давать отпор таким непрошеным вторжениям. Почему эта защита дала брешь именно сейчас - юноша не знал и знать не хотел. У него уже не было моральных сил участвовать в играх Спейда и снова искать способ хотя бы ненадолго их прекратить. Почему Ди оставил его в живых - Мукуро понятия не имел. Вероятно потому, что с самого появления Мукуро в особняке Деймон только и делал, что превращал его жизнь в сущий Ад. Наверное, просто убить мальчика, как и всех остальных показалось Спейду слишком простым решением. Дав ребенку сбежать (хотя Мукуро мало помнил подробности своего побега той ночью, ведь прошло десять лет), Ди предпочел терроризировать его во сне, устраивая ему встречи с Джотто и постоянно подпитывая то горе, что испытывал иллюзионист. Затем, после короткой передышки, сны стали более жестокими. Теперь копии Хранителей и босса Вонголы нападали на Мукуро. Как ни странно, он ни разу не проиграл подобный бой, даже в самом начале, когда иллюзии еще вводили его в заблуждение. Даже когда рука не поднималась на иллюзорного Джио. Вскоре Мукуро уже не медлил в драке. Победить очередную копию с каждым разом оказывалось сложнее, создавалось такое ощущение, что Спейд специально тренировал его, заставляя становиться сильнее и развивать свои навыки боя. И вскоре такое положение дел начало Мукуро устраивать. В конце концов вся его жизнь свелась к единственной цели - стать сильнее и убить первого Хранителя Тумана. Правда его место занять он теперь не мечтал. Просто потому, что охранять было некого. Джио не стало, а нового Вонголу, Секондо, Мукуро мечтал уничтожить не меньше, чем Спейда. Что юноша собирался делать с остатком своей жизни, если он сумеет притворить свои планы в жизнь - Мукуро слабо представлял. Впрочем сейчас, когда было очевидно, что его ментальная защита дала сбой, юноша сомневался, что сможет остаться в здравом уме достаточно долго, чтобы добраться до Спейда. Каким бы невозмутимым он ни старался казаться, но годы шпионских вылазок в свой бывший дом, постоянное присутствие Спейда где-то на задворках сознания и гнетущая пустота в груди, все это медленно, но верно сводило Мукуро с ума. Чего бы он только не отдал, чтобы очутиться в прошлом и изменить его. Он был готов перебить всех Хранителей Первого собственноручно. Главное, что знай он заранее, что они не смогут защитить Джио, он смог бы увести того в безопасное место.
Тряхнув головой, Мукуро вернулся мыслями к реальности, или, по крайней мере тому, что ей казалось на данный момент. Странная это была иллюзия. Обычно для таких "боев" Спейд выбирал Джотто, прекрасно зная, какую боль доставит подростку убийство, пусть и иллюзорного, приемного отца. Сейчас же он выбрал Алауди. Предположим, это из-за его силы. Алауди не зря считался самым сильным среди них. Но что тут делает Ламбо? И почему он протягивает мне руку? Это какая-то новая игра Деймона? Как же я устал от вас...
Сжав древко трезубца Мукуро поднялся из воды, проигнорировав протянутую руку,  удобнее перехватывая оружие. Задние пряди волос, собранные в длинный хвост, противно липли к шее. В последнее годы он больше не занимался своей прической, не видя в этом смысла. Когда-то он сам подстригал себе волосы, поддерживая их в том идеальном порядке, о котором заботился при жизни Джио. Сейчас же волосы отросли, их приходилось убирать, чтобы не мешались, но Мукуро не позволял к ним прикасаться никому. Сам он теперь считал свою прошлую заботу о них не более, чем детской попыткой сделать вид, что ничего в этом мире не поменялось. Что его приемный отец еще жив. Просто где-то далеко. Такие глупые игры иллюзиониста больше не интересовали.
Что ж, если он хочет отдохнуть после ночной вылазки и подготовится к следующей, то остается только одно - покончить с этой иллюзией как можно быстрее. А затем можно будет надеется, что остаток ночи будет спокойным. Посмотрев на Алауди, Мукуро пришел к заключению, что, пока у того занята одна рука, у него хотя бы есть шанс. Странно, но иллюзия пока не стремилась атаковать. Что ж, он будет первым. Прилипший к телу траурный черный костюм-тройка стеснял движения. Но ничего. В конце концов это был всего лишь сон, пропитанной чужой иллюзией. Здесь можно не бояться умереть.
- Давай покончим с этим быстро, - Мукуро обращался к Алауди, и одновременно не к нему. На самом деле его слова были адресованы Хранителю Тумана, который еще себя не показал. Впрочем, иллюзионист был уверен, что тот проявит себя в конце, чтобы оценить проделанную работу. В конце концов так было раньше.
По желанию Мукуро, вода возле ног Хранителя Облака резко охладилась, превращаясь в лед, удерживая того на месте. В следующую секунду юноша бросился в атаку, нацелив лезвия своего оружия в живот Алауди.

Все изначально пошло не по плану. Обычно иллюзии уворачивались, играли с ним в кошки-мышки, прежде чем Мукуро мог найти правильную стратегию, и, выложившись по полной, победить. Сейчас же все происходило настолько стремительно, что иллюзионист с трудом мог отдавать себе отчет. Иллюзия, в которую было вложено изрядное количество силы, рассыпалась еще не начав действовать. Да, все его иллюзии рано или поздно ломались, но не в течении доли секунды. В следующий момент лицо юноши встретилось с землей, а руки заломили за спину, заставляя выпустить оружие, за которое парень цеплялся до последнего. Куда делся Ламбо, иллюзионист не отследил. Нет, то, что Алауди отбросил ребенка подальше с линии огня он видел, но куда он делся. Плача слышно не было. Либо ребенок перепугался до такого состояния, что заткнулся, либо убежал.
При всех своих тренировках, нельзя было сказать, чтобы Мукуро привык к боли или хорошо ее переносил. Скорее его устойчивость к ней была диаметрально противоположна. Щелчок за спиной подтвердил его худшие опасения - Алауди задействовал свое единственное, но от этого не менее действенное оружие. Битва закончилась так толком и не начавшись. И это не могло не настораживать. Лишенный своего оружия и скованный по рукам, Мукуро мало что мог сделать. Боль в заломленных руках мешала сосредоточится достаточно, чтобы создать иллюзию более качественную, чем та, что уже была разрушена. Да и помогла ли бы она? Иллюзионист уже не был в этом уверен.
"Это новая тактика Спейда? Унижение? Или он собрался убить меня во сне?" - мозг Мукуро отказывался складывать происходящее в связную картинку. Все было слишком странно, все шло не по накатанному шаблону. Спейд, при всей его извращенной фантазии, когда дело касалось иллюзий, еще ни разу не создавал нечто столько похожее на... на реальность. Да и теперь он не торопился появляться, что, в общем-то, смущало Мукуро больше всего. Никаких комментариев, насмешек...
- Не хочешь мне рассказать, куда делся маленький Мукуро? - послышался голос Алауди.
Вопрос ввел Мукуро в ступор. Просто потому, что он его не понял. Единственным Мукуро, которого он знал, был он сам, других не наблюдалось. И маленьким его можно было назвать уже разве что с большой натяжкой. В голове иллюзиониста зароились вопросы. Но задавать их, лежа лицом в земле было не только не удобно, но и достаточно унизительно, а в том, что он может сбросить Алауди с себя, юноша сомневался. В конце концов он вырос рядом с Хранителями и имел достаточно точное представление о силе каждого. С Алауди предпочитал не связываться лишний раз даже Спейд. Что было показателем. Ко всему прочему, мужчина словно прочитал его мысли, и предпочел удерживать еще и за волосы. Приподняв голову, иллюзионист что-то невразумительно прошипел, выражая крайнюю степень своей раздраженности. Если что Мукуро и ненавидел, так это когда кто-то трогал его волосы. Обычно те, кто это пытался сделать запоминали раз и навсегда, что подобным заниматься опасно для жизни. Приподняв голову, иллюзионист приготовился огрызнуться, но тут на периферии зрения мелькнуло ярко-розовое пятно. Прищурившись и присмотревшись, иллюзионист обнаружил, что в паре метров от них валяется оружие. Да какое. Если Мукуро не изменяла память, это была базука десятилетия. Другого такого яркого и странного оружия было не сыскать во всей Италии. С его действием Мукуро был знаком. Когда-то Ламбо объяснил как работает эта штука. Хранители и Джотто тогда не предали этому значения, или же просто не нашли ему логического объяснения. Мукуро же поверил сразу. Впрочем, тогда он был еще ребенком, ему сам бог велел верить в сказки наподобие путешествий во времени. Вместе (когда Мукуро бывало слишком лень мучать теленка и он снисходил до совместных игр), они проверяли это оружие. Один раз, на котенке, найденном Джотто и принесенным в особняк. Мукуро отлично помнил свой восторг и восхищение, когда на пять минут вместо котенка появилась старая, потрепанная кошка. Тогда для него это было чем-то сравни чуда. Сейчас же базука была ответом на все его вопросы. Иллюзия была такой странной изначально, потому что это была и не иллюзия вовсе. Это была реальность, просто не та реальность, которую знал Мукуро. Он попал в прошлое. А значит, Алауди, прижавший его к земле, тоже был вполне реальным, из плоти и крови.
Юноша почувствовал, как в груди все вскипает от гнева. Если бы его победила иллюзия, с которыми он часто встречался в прошлом, это было бы одним делом. Сейчас же Мукуро обезвредил Хранитель. Впрочем, Алауди уже не имел права так называться. Он не сохранил самое дорогое, что было у Вонголы и Мукуро. Он не уберег Джотто. А значит, как Хранитель Алауди был бесполезен. И более не нужен. Джотто! Он еще жив в этом времени! Нужно встретится с Джотто, пока еще есть время!
Как уложиться в отведенные базукой пять минут существования в этом мире, Мукуро представления не имел. Да и где сейчас Джотто тоже. Но он найдет его, обязательно найдет, даже если для этого нужно будет сравнять особняк с землей. Но для начала следовало избавится от Алауди. И чем быстрее, тем больше времени останется на поиски Примо.
Решимости у Мукуро сейчас было хоть отбавляй. Задрав голову, стараясь разглядеть лицо Хранителя Облака, парень тихо прошипел.
- Мне нужно увидеть Джотто. Лучше не мешай мне. Просто умри, - интонация, с которой юноша говорил с Алау изменилась, теперь его голос сочился ненавистью. Если кого-то Мукуро и ненавидел помимо Спейда, так это недо-Хранителей, которые даже ценой своих жизней не смогли защитить Джотто, и оставили Мукуро одного, без семьи, без отца и без другой цели в жизни, кроме мести.
Повинуясь воле иллюзиониста, за спиной Алауди выросли толстые стебли, обвивая Хранителя и прижимая его руки к телу. Стремительно расползаясь, растения стремились вверх, к его шее. Свернет ли он Облаку голову или просто задушит, Мукуро еще не решил. Крупные лотосы, распустившиеся на стеблях напоминали иллюзионисту о его детстве, о тех счастливых моментах, когда они сидели с Джио на берегу этого самого пруда и говорили. Если он успеет уничтожить Алауди и отыскать Джотто, он сможет вернуть себе эти воспоминания, сделать их реальностью. В этом Мукуро даже не сомневался.

О наручниках Алауди Мукуро в своем приступе гнева благополучно забыл. Но вспомнил достаточно быстро, когда они стали распространяться по рукам, выворачивая их назад. Охнув от боли, иллюзионист крепко стиснул зубы, запретив себе издавать какие-либо еще звуки. В конце концов могло быть и хуже. Или не могло, потому что нарастающая боль в плечах мешала сосредоточится на чем-либо и контроль над иллюзией был безвозвратно потерян. А вместе с ней и возможность разобраться с Алауди. Мукуро не обманывался на этот счет. Два раза он поймал Облако в свои иллюзии благодаря их внезапности, теперь же, когда Хранитель был начеку, вряд ли он позволит себе поверить в еще один обман. Руки продолжали нещадно болеть, а потому о качественных иллюзиях можно было забыть. Вряд ли Мукуро смог бы создать сейчас даже одну из тех бабочек, созданием которых он увлекался в детстве, так, чтобы Алауди в нее поверил.
Прежде, чем Мукуро смог что-либо предпринять, Алауди поднялся и потянул юношу за собой, поставив на колени. Нельзя сказать, чтобы унизительная поза радовала иллюзиониста, но теперь он хотя бы получил возможность говорить, не напоминая самому себе пасущуюся на лугу корову. Итак, сражение с Алауди закончилось. А время..времени оставалось все меньше и меньше. Уже скоро эта адская игрушка Ламбо отправит его обратно, в его личный Ад, а он так и не успеет ничего изменить. Как бы противно Мукуро не было от самой мысли о том, чтобы просить Алауди о помощи, но это было его единственным шансом хоть что-то изменить в прошлом, пусть даже и не своими силами. От боли в руках можно было абстрагироваться, но вот возможность смотреть Алауди в глаза, когда он будет говорить была важным подспорьем, если Мукуро хотел уговорить его. Он не был уверен в способности Алауди отличать правду от лжи по мимике и по интонациям голоса, но попробовать стоило, лгать Мукуро не собирался. 
- Мне стоило бы просто свернуть тебе шею. Но я дам тебе возможность рассказать мне, зачем тебе нужен Примо. Возможно, я тебе даже поверю.
Мотнув головой, Мукуро попытался отлепить ото лба челку. Он представлял, как выглядит со стороны - мокрый, грязный, с налипшими на лицо травинками. Жалкое зрелище. Сам бы Мукуро на месте Алауди даже слушать бы себя не стал. Но, к сожалению никто не собирался предоставлять ему возможность привести себя в порядок, чтобы выглядеть приличнее. Набрав побольше воздуха в легкие, смотря Алауди в глаза, Мукуро начал объяснения.
- Я - Мукуро. Старше на десять лет, из будущего. Та штука, - быстрый кивок на ярко-розовую трубу, - Базука десятилетия. Она перемещает во времени, на пять минут. Послушай, Алауди, времени мало, ты должен мне помочь...
Монолог у Мукуро складывался не так гладко, как юноше того бы хотелось. Он запинался, говорил невнятно и слишком торопился уложить максимум информации в минимум времени. Но выхода не было, время на то, чтобы глубоко дышать и успокаиваться у иллюзиониста не было.
- Там, в будущем, Вонголы нет. Джотто нет. И тебя тоже, вас всех. Все мертвы. Кроме Спейда, - Мукуро прищурился от злобы. Спейд. Он и здесь был жив. Наверняка как раз разрабатывал свой план.
- Послушай, Алау, ты должен его убить, - голос иллюзиониста стал более взволнованным, - Деймон предал всех, там в будущем! Из-за него вы все погибли! Я...я с детства говорил вам, что ему нельзя доверять! И еще ты должен предупредить Джотто, понимаешь?
Посмотрев в глаза Алауди, Мукуро понял, что, если Хранитель Облака что и понял, так это то, что перед ним псих. Веры в слова юноши там не было ни на грамм. А отведенные ему минуты уже подходили к концу.
Никогда еще Мукуро не был так зол. На Спейда, на Алауди, но еще больше - на себя и собственную беспомощность. Джотто был рядом, рукой подать. Возможность, которая сможет изменить всю жизнь Мукуро и спасти жизни Семьи. И теперь она утекала сквозь пальцы как песок, и все это из-за того, что он не мог заставить стоящего перед ним мужчину поверить ему. Опустив взгляд, иллюзионист уставился в землю. Все было потеряно. Он не мог объяснить все. Никогда в жизни он так не хотел, чтобы кто-то мог забраться ему в голову и прочитать мысли. Тогда бы Алауди понял, что все сказанное - правда. Отчаянье накрыло Мукуро с головой. По щекам потекли слезы, смешиваясь с грязью. Подняв голову снова, юноша предпринял последнюю попытку. Он практически мог слышать как тикают невидимые часы, отсчитывая последние секунды. Сам того не осознавая, он практически кричал на Хранителя Облака, прерываясь на всхлипы и захлебываясь собственными словами.
- Ты должен мне поверить! Вы... оставили... меня одного! Там нет ничего, понимаешь?! Только он! Ты не представляешь, что он делает со мной! А я не могу...не могу убить, и... Спаси Джотто! Вы же обещали, обещали его защищать, почему вы не защитили его?!! Он... обещал быть со мной рядом. Где он? Где вы все, когда нужны?..
Под конец Мукуро уже плохо осознавал, что говорит. Уши как будто набили ватой - он почти не различал собственных слов. Слезы застилали глаза, мешая разглядеть Облако Вонголы. В конце концов он уже не мог даже говорить, задыхаясь от собственных всхлипов. Мукуро никогда не был истериком, но сейчас истерика накрыла его с головой, мешая думать, мешая говорить и мешая что-либо предпринять. Медленно до иллюзиониста доходила простая истина - он действительно настолько беспомощен, насколько говорил Деймон. С детства он считал себя достаточно сильным, но так и остался бесполезным ребенком, неспособным никого защитить. И эта горькая правда сейчас убивала в нем остатки живого.

В ясное состояние ума Мукуро привела пощечина. Достаточно увесистая и болезненная, чтобы заставить иллюзиониста сконцентрировать все внимание на удержании равновесия, а не на слезах. Впрочем сейчас он был даже благодарен за то, что Алауди привел его в чувства. Истерика выматывала, как морально, так и физически. Сейчас же, мало-помалу успокаиваясь, юноша смог привести мысли в относительный порядок.
- Хотя нет. Идем в особняк. Джотто все равно не вернется раньше вечера.
Похоже, Алауди все-таки поверил ему. Как ему удалось убедить Хранителя в своей правдивости - Мукуро не представлял. Но теперь, когда Алауди хотя бы согласился выслушать его, иллюзионист был готов приложить все усилия, чтобы его объяснения были понятны Облаку. Да, возможно, у него и не будет времени рассказать все до конца, но он искренне надеялся, что Алауди догадается использовать базуку десятилетия еще раз. Алау не любил, когда ему что-то недоговаривали, и Мукуро был уверен, что Хранитель Облака теперь уже не успокоится, пока не получит всю информацию, которая его интересует. Оставалось искренне надеется, что судьба Вонголы не была для Алауди пустым звуком.
То, что Джотто не было в особняке осложняло задачу. Мукуро невыносимо хотелось увидеть приемного отца. И не только для того, чтобы рассказать тому о будущем, которое его ждет. Джио, как не вовремя ты ушел. Сейчас, когда решается твое будущее, наше будущее... Мотнув головой, иллюзионист откинул лишние мысли. Снова расклеиваться перед Алауди он не собирался. То хрупкое доверие, что Мукуро получил от Алау могло рассыпаться от малейшей ошибки со стороны юноши. А ошибок он больше был не намерен допускать.
Волей Облака иллюзионист был поднят на ноги и освобожден от наручников, от большинства их по крайней мере. Только сейчас он осознал, сколько вреда причинено рукам. Попытавшись повести плечом, иллюзионист быстро отказался от идеи испытывать руки на дееспособность - боль была немилосердной. Пока Мукуро занимался мазохизмом, Алауди успел подобрать как его оружие, так и базуку. Что ж, оружие иллюзионисту пока что было не нужно. Да и достаточно бесполезно, учитывая то, что держать он его толком все равно не сможет.
Поэтому юноша остановился на том, чтобы не делать лишних движений и в иной раз не провоцировать Алауди. Хранитель Облака итак был мягок с ним. Мукуро прекрасно знал, что тот мог бы сделать, бей он в полную силу. Вряд ли после этого иллюзионист сохранил бы способность самостоятельно передвигаться.
- Идем в мою комнату, думаю, ты еще помнишь, где она, - Алауди, похоже, все же не до конца поверил ему. Его приказ (или это была просьба "в стиле Облака Вонголы"?) был подозрительно похож на какое-то испытание. До сих пор не веришь мне, Алауди? Как и ожидалось от Облака Вонголы...
Кивнув, Мукуро направился в сторону особняка. Где располагалась комната Алауди он помнил даже после стольких лет. Все воспоминания, связанные с особняком отпечатались в его памяти настолько, что он не смог бы стереть их даже если бы захотел. А иногда он очень хотел. Просто забыть и разом избавиться от того, что его мучает.
Каким-то чудом они не наткнулись ни на одну живую душу, пока шли к особняку и потом, когда поднимались по лестнице на второй этаж, где и находились комнаты большинства Хранителей. Наверное, все поехали с Джотто...но тогда что Алауди делает тут? Неужели его оставили в качестве няньки для десятого поколения? Мукуро невольно улыбнулся, пользуясь тем, что Алауди этого не увидит. Сейчас, повзрослев, он понимал, насколько, наверное, мучительно было Алауди возиться с детьми. А ведь Джотто нередко вменял ему это в обязанность. То, что они никого не встретили было иллюзионисту на руку. Как объяснить свое появление в особняке в таком виде - он не знал. И сомневался, что Алауди смог бы объяснить что-то. Странным было другое. Пять минут должны были давно уже истечь. Тем не менее Мукуро все еще был тут. Чем это можно было назвать, как ни чудом? Судьба давала ему единственный, и, похоже, последний шанс все исправить. Остановившись в паре шагов у двери комнаты Алауди, Мукуро пропустил того вперед.
- Теперь ты мне веришь? - Мукуро говорил уже спокойно. Несмотря на усталость, сил ему придавало осознание того, что все идет как нельзя лучше - покалеченные руки и горящая от удара щека не в счет. Это все были мелочи по сравнению с тем, что он сможет спасти Вонголу, и, что главное, Джио.

- Я верю тебе ровно до тех пор, пока ты не сделаешь какую-либо глупость.
Мукуро только качнул головой, то ли подтверждая, что услышал Хранителя, то ли выражая какую-то реакцию на его слова. "Какую-либо глупость" он не сделал бы даже если бы мог. Во-первых оружие было у Хранителя Облака, вернее, теперь оно благополучно перекочевало в дальний угол комнаты. Во-вторых Мукуро был не в том состоянии, чтобы драться, и боль, чуть поутихшая, но все еще вполне явственная при каждом необдуманном движении рук, намекала, что еще несколько дней руки лучше оставить в покое. Да и надобности в каких-либо "глупостях" больше не было. Как и времени. Время...время. Время не давало о себе забыть ни на секунду. Каждая секунда заставляла Мукуро нервничать все больше. Исчезнет ли он через мгновение или через два? Неизвестность убивала. Освободившись от наручников, иллюзионист аккуратно развел руки, а затем свел уже перед собой, растирая запястья. Оказавшись в комнате Алауди, он подошел к окну, смотря на сад, разбитый когда-то вместе с Джотто, и на ворота особняка. Это было глупо, стоять и смотреть на вход, ожидая, что вот-вот появится Примо и все устаканится. Тем не менее Мукуро не мог заставить себя хоть на секунду оторваться взгляд. Как будто от того, что я буду смотреть пристальнее, Джио появится быстрее...
- Я так понимаю, у тебя не сильно много времени. Советую начать рассказывать, пока оно не истекло,- послышался голос Алауди из-за спины. Правильно, даже если Джотто не появится, я должен рассказать все, что знаю, и быстрее.
Прислонившись лбом к прохладному стеклу, Мукуро попытался оформить разбегающиеся мысли в связное повествование. Вторая истерика не была нужна ни ему, ни Хранителю.
- Как я уже говорил, я из будущего. Спейд предал вас. Он всегда говорил, что Джотто слишком мягкий, чтобы быть боссом, помнишь? Он... устроил переворот. В его результате Джотто убили. И всех Хранителей. В моем времени Вонгола подчиняется Второму Вонголе, его привел Деймон. Он все еще Хранитель Тумана...
Говорить было тяжело, особенно, когда речь заходила о Спейде. Мукуро буквально трясло от одного упоминания его имени. Уж слишком много неприятных воспоминаний было связано с этим именем, и сейчас они невольно вставали перед глазами. Сделав паузу, глубоко вдохнув и выдохнув, юноша продолжил.
- Деймон дал мне сбежать. Специально, я уверен. Я не знаю, что ему нужно. Я пытаюсь что-то сделать. Делаю вылазки в особняк... У меня не получается. Спейд слишком сильный.
Мукуро крепко зажмурился, стараясь говорить спокойно. Он оказался абсолютно бесполезен, когда должен был выполнить свой долг. И если себе признаваться в этом было тяжело, то признаваться в своей слабости и беспомощности Хранителю Облака было гораздо болезненнее. Заставив себя раскрыть глаза, юноша снова уставился на ворота особняка. Хоть бы Джотто успел вернуться вовремя. До того, как его приемный сын снова окажется в мире, где того нет. Мукуро жалел маленького мальчика, попавшего в этот мир на его место. Да, маленький Мукуро сейчас был в относительной безопасности в убежище иллюзиониста. Но что будет, если тот выйдет в город, ставший гораздо менее безопасным, или, того хуже, пойдет в особняк Вонголы, который считает своим домом? Своим появлением здесь иллюзионист не только изменил порядок вещей, но и поставил свое существование под опасность. Впрочем, он был уверен в себе. Если бы маленький Мукуро знал, от какой судьбы спасает Вонголу его старшая копия, то он бы не задумываясь отдал свою жизнь ради спасения Джотто.
Обернувшись к Алауди, юноша подвел итог своим словам.
- Нам нужно избавиться от Спейда. Вонгола выживет без Хранителя Тумана. А с ним - нет.

- Я надеюсь, ты понимаешь, насколько это обвинение серьезно. Врядли Джотто поверит моим словам, если я не предоставлю ему никаких доказательств.
Это Мукуро понимал. Даже лучше, пожалуй, чем сам Алауди. Возможно Хранитель Облака и проработал бок о бок с Примо н-нное количество лет, но иллюзионист знал Джотто с другой стороны. Он знал не только о его идеалах дружбы и верности, но и о том, какие мысли и чувства стояли за этими словами, когда Джотто произносил их. Он помнил их разговоры наедине, когда Джио переставал обращаться с ним как с ребенком, и открыто рассказывал о своих переживаниях и проблемах, мыслях и мечтах. Юноша как никто другой знал, насколько Примо, выросшему без семьи, нужна Вонгола. А также он знал, что пока Джотто не предоставят непреложные доказательства предательства, он даже не подумает о том, чтобы усомниться в одном из своих Хранителей. Вонгола Примо слишком доверял своим товарищам. Нет, Примо не был настолько наивен, в этом Мукуро был уверен. Он просто настолько хотел верить, что Вонголе царит мир и дружба, что обманывал сам себя. Конечно же он не поверит Алауди, приди тот с бухты-барахты и скажи, что Деймон - предатель. И доказательств, кроме самого Мукуро у Хранителя Облака не было.
- Придется тебе дождаться Примо и самому ему все рассказать.
Именно за этим Мукуро и пришел в особняк. Проблема состояла только в том, чтобы дождаться Джотто.
- Я постараюсь, - на взгляд Мукуро, эти слова прозвучали глупо. Никакого контроля над своим пребыванием в этом времени он не имел. Все зависело от проклятой базуки Бовино, которая сейчас стояла в углу. В любой момент оружие могло вернуться в рабочее состояние и отправить его обратно. И тогда уже ни он, ни Алауди ничего не смогут с этим поделать.
Смотря на ворота особняка через стекло, юноша боялся двигаться или даже издавать какие-то звуки. Ему казалось, что, пока он не напоминает ничем о своем существовании, высшие силы, по недоразумению оставившие его тут надолго, не обратят на него внимание и не исправят свою ошибку. Конечно же, это было глупо. Но только такими неразумными доводами Мукуро мог приглушить нарастающую с каждой минутой тревогу. Через некоторое время он действительно абстрагировался от всего, кроме ворот особняка. Он даже не слышал, как по комнате ходит Алауди, да и не мог сказать, ходил ли тот вообще или оставался на месте. Время тянулось мучительно медленно. Наблюдать за тем, как ползут по земле, удлиняясь, тени, было невыносимо. И чем ближе солнце склонялось к горизонту, тем большее отчаянье накатывало на Мукуро. Джотто задерживался. Зная Примо, он мог вернуться в особняк и далеко за полночь. Вот только своего взрослого воспитанника он там уже не найдет. Отмахнется от Алауди и пойдет спать, не зная, какое будущее ожидает его и его Семью. Иллюзионисту отчаянно хотелось действовать. Пойти и разобраться с Спейдом самому. Но он сомневался, что при всей внезапности атаки у него хватит сил избавиться от иллюзиониста. Даже с помощью Алауди. А если Деймону удастся сбежать, то он наверняка изменит планы и использует нападение, чтобы дискредитировать Облако в глазах Примо. В общем, что бы ни предпринял Мукуро сейчас, выходило, что он сделает только хуже. А юноше не хотелось рисковать всем ради минутного порыва.
Нервы у него сдали, когда начали опускаться сумерки. Ворота стало плохо видно, и, приложив ладони к стеклу, иллюзионист напрягал зрение в поисках малейшего движения. Ничего. Джотто не спешил появляться. То, что Мукуро до сих пор оставался в этом времени было чудом, но гнетущее ощущение того, что он не успеет достигло своего пика. Закрыв глаза, юноша позволил выступившим слезам скатится по щекам. Это была уже не прошлая истерика. Сейчас, стоя в еще не до конца просохшем траурном костюме, он оплакивал своего приемного отца, которого ему уже не суждено будет спасти. Оплакивал Хранителей, которых ждет неприятная и мучительная смерть от рук Деймона. Оплакивал Алауди, который, зная теперь все, так и не сможет помочь им. И ребенка, который, вернувшись из далекого будущего, успеет еще недолго побыть в кругу родных ему людей, прежде чем все, что он так любит и чем дорожит, перестанет существовать.
Если днем ему казалось, что он выплакал все слезы на берегу пруда, то сейчас их оказалось куда больше, и иллюзионист им не сопротивлялся. В них уходили все его переживания за день, все сожаление, что он испытывал сейчас, вся прошлая боль. И вместе с ними уходила и последняя оставшаяся толика надежды.
Прости меня, Джио. Я уже не смогу помочь... Пожалуйста, прислушайся к Алауди. Как бы ему хотелось, чтобы Джотто услышал его мысли сейчас. К сожалению, даже способностей Деймона бы не хватило на передачу мыслей. Сила Тумана просто не была для этого приспособлена. Смотря на постепенно исчезающий в темноте пейзаж, Мукуро остро почувствовал свое одиночество. Если там, в будущем, оно было привычным, то здесь это чувство обрело новые краски. Он находился в своем доме. А единственный человек, у которого юноша мог бы искать защиту от собственных чувств, был далеко и не мог его услышать.

Почувствовав чужое прикосновение, Мукуро вздрогнул, выходя из своего странного состояния и возвращаясь в реальность. Первым его порывом было оттолкнуть Хранителя Облака. И не потому, что он имел что-то против него лично. Нет, просто если Мукуро и в детстве не любил чужие прикосновения, то за десять лет, проведенных в одиночестве, он привык, что любой физический контакт был направлен на то, чтобы причинить иллюзионисту боль.
Впрочем, первый порыв юноша успешно задавил, не спеша отстраняться. Последний раз его обнимал Джотто, так давно, что Мукуро даже не мог вспомнить свои ощущения тогда. Сейчас же, когда его обнимал Алауди, юноша невольно начал успокаиваться. Он знал чего стоил Хранителю Облака этот жест. Алау никогда не позволял себе подобных нежностей, ни на людях, ни, как предполагал иллюзионист, наедине с кем-то. Что изменилось сейчас - Мукуро даже не мог предположить. Наверное он сам выглядел настолько жалко, что вызвал сочувствие даже у Алауди. И это заставляло устыдиться собственной слабости.
С годами он, наверное, действительно, стал слабее. Если в детстве такие "телячьи нежности" вызвали бы у него только раздражение, то сейчас он не хотел убирать от себя руки Облака Вонголы. Наверное тогда, десять лет назад, он еще не понимал всю сложность отношений между людьми и необходимость более близких отношений, чем сохранение нейтралитета по отношению друг к другу. К сожалению, ценить тепло и заботу о себе Мукуро начал, когда потерял их.
Поскольку его "убежище" располагалось в городе, иллюзионист невольно наблюдал за людьми. И если и было что-то, чему он отчаянно завидовал, так это тому теплу, что они делили между собой. В конце концов иллюзионист, вопреки мнению многих, тоже был самым обычным человеком. С самыми обычными человеческими желаниями и потребностями. Смотря на обнимающиеся на улицах парочки или на дружные семьи на ярмарке, иллюзионист испытывал неясную ему самому тоску. Когда-то одно зрелище заставило бы его презрительно отвернуться, теперь же он не мог отвести взгляда, полу-осознанно желая себе того же счастья и спокойствия, что испытывали эти люди. Разве он не заслужил этого? За свою преданность Вонголе, за свои десять лет полной изоляции от кого бы то ни было, кроме своего злейшего врага? Короткий момент простого, "земного" счастья. Разве он хотел многого?
Слушая дыхание Алауди, иллюзионист размышлял о том, как изменилось его отношение к Хранителям с тех пор, как их не стало. Когда-то он побаивался Алауди, сторонился его и старался лишний раз не попадаться тому на глаза. Теперь Хранитель Облака казался настолько привычным и родным, что Мукуро даже не мог заставить себя разозлиться на него. Даже зная, что смерть Джотто частично была и его виной.
Аккуратно освободившись от рук Облака, иллюзионист стер с щек последние слезы и повернулся, несколько секунд смотря Алауди в глаза, прежде чем крепко обнять того. В этот момент он почему-то не задумывался о возможной агрессивной реакции облака и последующем вреде для своего здоровья. Прижавшись к мужчине, сжимая его так, как будто Алау был единственной ниточкой, еще удерживающей его в этом времени, Мукуро на миг снова почувствовал себя защищенным ото всех и от всего. Давно забытое чувство пришло откуда-то из детства, когда он так же прижимался к приемному отцу. И точно также, как ребенку, Мукуро было страшно отпускать Алауди. Иллюзионисту казалось, что, отстранись он сейчас, и позволь разрушиться этому хрупкому контакту, уже ничто не будет удерживать его в этом мире. А ему хотелось, отчаянно хотелось остаться здесь как можно дольше.
Алауди был теплым, во многих смыслах этого слова. Его поведение, нехарактерное для сдержанного Облака, заставляло Мукуро довериться ему. Почему-то в эту секунду, даже потеряв надежду встретится с Джотто, юноша был уверен, что каким-то непостижимым образом все будет хорошо. Страх и нервозность постепенно отпускали его, уступая место приятной расслабленности. Опустив голову на плечо Алауди, иллюзионист обнял его крепче. Беспокойство о том, что подумает и сделает Алауди отошло на второй план. Сейчас Мукуро просто наслаждался давно забытым ощущением близости с кем-то, кто не желал ему немедленной смерти. Даже тревога о Джотто притупилась и вскоре исчезла совсем. Иллюзионисту казалось, что он спит, находясь в том приятном состоянии легкой дремы, когда все заботы и переживания уже уходят, но связь с реальностью еще не до конца прервана. И прежде, чем Мукуро смог отдать себе отчет в своих действиях и их возможных последствиях, он поднял голову, целуя Хранителя Тумана. Настоящим поцелуем это назвать было сложно. Конечно же, Мукуро часто видел, как целуются влюбленные, но у самого юноши опыта в таких делах не было. Прижавшись к губам Алауди своими, иллюзионист замер, пытаясь понять собственные ощущения. Они были странными. Юноше одновременно хотелось продолжить и, отстранившись, извиниться перед Хранителем Облака и скрыться с его глаз подальше. Внезапно навалилось осознание, что Алауди за такие действия его точно не погладит по голове. Но, несмотря ни на что, остановиться было еще сложнее. Положив ладонь Алауди на затылок, пропуская светлые пряди волос сквозь пальцы, Мукуро закрыл глаза, касаясь нижней губы Хранителя языком. Ответных действий от Облака он не ждал, только надеясь, что бездействие Алауди затянется еще ненадолго. И позволит иллюзионисту на еще несколько секунд почувствовать себя защищенным, нужным и не одиноким.

Мукуро рассчитывал, что реакция Хранителя Облака будет куда более резкой. По правде говоря, юноша готовился к болезненному удару или крику. Но ни одного, ни другого не последовало. Иллюзионист не знал, почему Алауди медлит. Возможно, он вогнал мужчину в шок своими действиями. В конце концов Мукуро был мало похож на городских девушек, активно стрелявших глазками в сторону работника правоохранительных органов. По правде говоря собственные действия туманника тоже пугали. В конце концов церковь не одобрила бы то, что он только что сделал. А вместе с церковью, наверняка, и большинство людей, включая, возможно, Алауди. Но сейчас Мукуро было глубоко плевать на религиозные догмы, мнение людей и все остальное. Впервые за десять лет он испытывал такое острое желание ощущать чужое тепло рядом, прикасаться к другому человеку. И довериться ему. Безоговорочно, не ожидая каждую секунду удара, подвоха, предательства. Мукуро хорошо знал Алауди. Даже в детстве он восхищался принципиальностью и верностью Хранителя Облака. Да, возможно, он и не проявлял пылкой любви к мафии и Семье, но всегда оказывался рядом в нужный момент, чтобы помочь. Пожалуй, если кому Мукуро и смог бы довериться кроме Джотто, так это Алауди.
И сейчас он отчаянно нуждался в его защите и поддержке, в его объятьях, в его, пусть практически безмолвном, присутствии рядом. Первый раз за многое время иллюзионисту не нужно было доказывать свое превосходство в силе или надевать на себя маску невозмутимости и самоуверенности. И одно это заставляло его желать остаться так как можно дольше, крепко обнимая Облако. Больше всего ему хотелось остаться, не уходить никуда, замереть в одной позе и не двигаться, наслаждаясь спокойствием и безопасностью. Но этому не дано было произойти. А потому Мукуро пытался сделать контакт максимально тесным, обнять крепче, лишний раз коснуться губ Алауди своими, успеть урвать еще один кусочек близости, который потом останется в воспоминаниях. Он не мог мыслить здраво, все мысли заменили его ощущения.
Когда Хранитель Облака отстранил его, юноша с трудом подавил желание вцепиться в него и не дать этого сделать. Разглядывая спокойное лицо Алауди, иллюзионист пытался прочесть хоть какие-то эмоции на его лице. Но Облако Вонголы как всегда оставалось за гранью его понимания. Все могло быть и хуже. Алауди ничего не стоило оттолкнуть его, а то и снова скрутить ему руки, чтобы больше не было никаких выходок. По крайней мере Хранитель не выглядел агрессивно. Не читалось на его лице и отвращения, что давало какую-то надежду. Мукуро нестерпимо хотелось снова прижаться к нему и вновь ощутить все то, что он испытывал секунду назад. Слишком увлекшись своими мыслями, иллюзионист почти пропустил слова Алауди, прозвучавшие приглушенно, как будто издалека.
- Мукуро, ты точно уверен, что тебе это нужно?
Иллюзионист с трудом понимал смысл вопроса. Он казался лишним, ненужным. Слишком очевидным было то, насколько Мукуро было нужно присутствие Хранителя Облака и его прикосновения. Юноша даже не дал себе отчета в своих словах, отвечая на этот вопрос.
- Да.
Мукуро едва ли услышал собственный ответ. Главным было то, что Облако не оттолкнул его, что тот не имел ничего против действий иллюзиониста. И юноша не собирался терять ни одной драгоценной секунды. Осторожно убрав руки Алауди от себя, Мукуро снова сократил дистанцию между ними, обнимая Хранителя Облака. Ткань под руками раздражала. Она как будто скрывала Алау от него, не давала прикоснуться напрямую, вместо тепла живого тела предоставляя свою неприятную текстуру. В первый раз иллюзионист не заметил этого. Теперь же он хотел избавиться от этой помехи, мешающей ему ощутить другого. Мукуро отстранился сам, опуская взгляд и быстро, лихорадочно расстегивая пиджак Алауди, уже через несколько секунд стягивая его с плеч мужчины. Оставались еще галстук, рубашка... Но юноша был уверен, что вскоре избавится и от них. Хранитель должен был его понять, должен был ощутить всю ненужность этих вещей сейчас. Пребывая в собственной иллюзии, мало походящей на реальность, Мукуро был уверен, что одними своими действиями сможет заставить Алауди понять все, что испытывает сейчас. Избавившись от пиджака, иллюзионист снова обнял Облако Вонголы, прижимая того к себе, боясь отстраняться надолго, боясь, что Алауди передумает. Губы Мукуро скользнули по скуле, вниз, к подбородку, и затем коснулись шеи. В этих прикосновениях было мало эротики, юноша просто хотел почувствовать себя свободным от остального мира, больше напоминавшего ночной кошмар, почувствовать себя живым. Ощущая под губами пульс Алауди, иллюзионист все больше погружался в приятное забытье, где не нужно было думать о последствиях своих действий и о следующем дне.